Действительно, попался таймешонок, Димичел на глаз определил его вес: примерно килограммов семь, значит, ему было не более пяти лет, молодец какой оказался Иван – он вывел рыбу на харюзовую леску, которая могла легко порваться.

Иван восторженно хватал рыбу под жабры, поднимал над собой, показывал отцу и утверждал, что его таймень весит не менее десяти килограммов, и предлагал немедленно вырезать из него по пластинке, подсолить и съесть, разумеется, сделать по доброму глотку из фляжки. И конечно, тайменя надо немедленно сфотографировать, Ивана надо тоже сфотографировать – со спиннингом и пойманной рыбой в руках.

Димичел заметил, что обычно такой молодняк, каким был пойманный таймешонок, рыбаки-спортсмены отпускают назад в реку, и, сказал он, ты сам решай, что делать с таймешонком, ведь ты поймал его сам, но ты должен знать, что мясо молодых тайменей очень вкусное, особенно когда его поджарить.

Нет, папа, возразил Иван, я не хочу его отпускать, ведь он – первая моя рыба, пусть Катрин поджарит нам его на той какой-то особенной сковородке, ты ведь говорил мне, которая не пригорает на костре, и на ней можно очень ровно поджаривать рыбу.

Хорошо, сказал Димичел, тогда вот тебе нож, и ты должен разделать своего первого тайменя.

Но ведь я не умею, возразил Иван.

Ты должен научиться. Сначала ты должен вспороть его по брюху и вытащить жабры. Смотри…

Дими показал сыну, как нужно сделать первые надрезы. Иван присел на каменной плите-полке, уходящей в воду, и неумело, но достаточно энергично вспорол тайменя от черной точки анального отверстия у хвоста до самых жаберных крышек. Таймень несколько раз, уже достаточно вяло шлепнул по плоскому камню хвостом, и мелкая дрожь пробежала вдоль его изогнувшейся тушки. Димичел отметил, что сын не испугался последних судорог рыбы, и он не боится крови, чешуи и слизи. Уже самостоятельно – без инструкций, Иван с хрустом вырвал жабры, подрезав их в горле тайменя. Так же уверенно он вырвал кишки, желудок и печень рыбы и выбросил их в быстро текущую у ног реку. Потом он вычистил лезвием сукровицу вдоль позвоночного шнура и помыл тайменя.

Отрежь ему голову, сказал отец сыну, голова тайменя хороша в ухе и в заливном, но, поскольку ты решил его пожарить, голова нам не пригодится. К тому же она слишком мала для ухи. А ночью мы поймаем большого тайменя, и тогда рыбы хватит и на уху, и на заливное, и даже на котлеты.

Иван перевернул рыбу на брюхо и сделал надрез в спине тайменя возле самой головы. Димичел удивился, как опыт быстро приходит к сыну. Потом Иван косо вонзил лезвие короткого, но сильно заточенного ножа в хрящ позвоночника и с хрустом потянул на себя.

И отцу, и сыну показалось, что раздался какой то странный звук «и-и-и-у!», а может быть, «пи-и-и-у!», отдаленно напоминающий звук распрямляемой пружины. Обезглавленная тушка тайменя забилась в руках Ивана. От неожиданности он отпрянул. Он еще живой?!

Обыкновенная судорога, у рыб так бывает, когда перерезаешь им позвоночник, у них там проходит какая-то жила, вернее – спинной мозг, ответил Димичел. Но сам суеверно оглянулся по сторонам.

Димичел провел в тайге немало дней и ночей, и он знал, что в природе существует много такого, что до сих пор непонятно человеку и им не разгадано. В том числе и звуков. Особенно когда ты один, ночью, остаешься у костра. Только человек с сильной волей и устойчивой психикой может ночью спать в тайге у костра. Минигул умел спать один у костра, и он научил Димичела преодолевать страх.

Только ты закрываешь глаза, удобно растянувшись на походном непромокаемом коврике, как тут же слышишь чьи-то голоса, шорохи и шаги, как будто кто-то, тебе невидимый, приближается к костру с дальнего края косы, уходящей в реку. Ты открываешь глаза и вновь видишь пламя костра-надьи, устроенного особым образом – бревна кладутся в огонь параллельно друг другу, они дают устойчивое пламя, правда, из надьи могут сыпаться искры, бревна стреляют, и ты рискуешь прожечь свой спальный мешок. И ты видишь неподалеку тень палатки, в которой спят твои товарищи по рыбалке, и рогатую корягу вывороченного с корнем дерева, и лунную дорожку, бегущую по глади плеса. Все тебе понятно и знакомо, ты, успокоенный, вновь закрываешь глаза. И тут же слышишь чей-то шепот и треск ветки то ли под ногой человека, то ли под лапой зверя. А вот вскрикнула птица, и вскрикнула она так, что заныло на душе, как будто кто-то, тебе неведомый, но опасный, выпивает до самого донышка твой покой и твою веру. И сразу вспоминаются давно умершие родители, и любимые женщины, которых ты предал и бросил, и друзья, которые оставили тебя или которых оставил ты сам, и твои дети, которые растут сами по себе, без твоего участия, и твоя первая учительница, которой ты никак не соберешься написать письмо, а она тебя любит и помнит по-прежнему, ты точно знаешь.

Ты садишься у костра, обхватив колени, и долго всматриваешься в оранжевые языки пламени и в малиновые угли на бревнах. Ты слушаешь говор реки на перекатах, завариваешь чай и куришь трубку с крепким табаком, борясь с единственным желанием – немедленно залезть в палатку и спрятаться, под весьма условной, конечно, но – крышей.

Не менее загадочные вещи происходили и днем.

Года два назад Димичел рыбачил здесь же. Он решил подняться на вертлявой лодчонке, похожей на каноэ, которую местные называют оморочкой, к дальним перекатам Большого каньона. Дими нашел уловистое место и принялся таскать из потока хариусов – одного за другим. Он так увлекся, что все дальше и дальше заходил в реку, пойманную рыбу складывал в сумку, привязанную к поясу, и вдруг он отчетливо почувствовал пристальный взгляд в спину. Так смотреть мог только зверь, людей здесь не было, а единственный человек – пилот Минигул – остался рыбачить на косе, у палаток, и Димичел пожалел, что свой карабин оставил на берегу. Осторожно, стараясь не поскользнуться на камнях, он повернулся к берегу и… никого не увидел! Но он чувствовал взгляд. Теперь казалось, что зверь переместился в заросли густой черемухи, дурманящий запах которой стелился над косой. Ну да, конечно! Дими ясно видел маленькие красные глазки какого-то зверя, который бесшумно пробирался вдоль берега, и, наверное, он крадется за человеком, готовясь напасть на него.

Так же осторожно, стараясь не бурлить ногами против течения, Димичел выбрался на косу, внимательно следя, как ему казалось, за продвижениям зверя в зарослях и за огоньками его глаз, он подхватил карабин и послал патрон в